Так и было сделано: ему подрезали сухожилья под коленями и оставили его на острове, что был недалеко от берега и назывался Севарстёд. Там он ковал конунгу всевозможные драгоценности. Никто не смел посещать его, кроме конунга.
Вёлунд сказал:
«На поясе Нидуда
меч мой сверкает,
его наточил я
как можно острее
и закалил
как можно крепче;
мой меч навсегда
от меня унесли,
не быть ему больше
в кузнице Вёлунда;
вот и у Бёдвильд
кольцо золотое
жены моей юной…
Как отмстить мне!»
Сон позабыв,
молотом бил он —
хитрую штуку
готовил Нидуду.
Двое сынов
Нидуда вздумали
взглянуть на сокровища
острова Севарстёд.
К ларю подошли,
ключи спросили, —
коварство их здесь
подстерегало;
много сокровищ
увидели юноши, —
красного золота
и украшений.
Вёлунд сказал:
«В другой раз еще
вдвоем приходите, —
золото это
получите оба!
Только молчите:
ни челядь, ни девы
пусть не знают,
что здесь вы были!»
Вскоре позвал
юноша брата:
«Брат, пойдем
посмотрим сокровища!»
К ларю подошли,
ключи спросили, —
коварство их здесь
подстерегало.
Головы прочь
отрезал обоим
н под меха
ноги их сунул;
из черепов
чаши он сделал,
вковал в серебро,
послал их Нидуду.
Ясных глаз
яхонты яркие
мудрой отправил
супруге Нидуда;
зубы обоих
взял и для Бёдвильд
нагрудные пряжки
сделал из них.
Бёдвильд пришла
с кольцом поврежденным,
его показала:
«Ты ведь один
в этом поможешь».
Вёлунд сказал:
«Так я исправлю
трещину в золоте,
что даже отец
доволен будет;
больше еще
понравится матери,
да и тебе
по душе придется».
Пива принес ей,
хитрец, и взял ее,
и на скамье
дева уснула.
«Вот отомстил я
за все обиды,
кроме одной
и самой тяжелой».
Вёлунд сказал;
«Теперь взлечу я
на крыльях, [353] что отняли
воины Нидуда!»
Вёлунд, смеясь,
поднялся на воздух;
Бёдвильд, рыдая,
остров покинула:
скорбела о милом,
отца страшилась.
У дома стоит
жена его мудрая,
в дом войдя,
прошла вдоль палаты;
а он на ограду
сел отдохнуть:
«Спишь ли, Нидуд,
Ньяров владыка?»
«Нет, я не сплю, —
горе томит меня,
до сна ли теперь, —
сынов я лишился;
губительны были
твои советы!
Сказать бы хотел
Вёлунду слово.
Молви мне, Вёлунд,
альвов властитель,
как ты сгубил
сынов моих юных?»
Вёлунд сказал:
«Сперва поклянись мне
крепкой клятвой,
бортом ладьи
и краем щита,
конским хребтом
и сталью меча,
что не сгубил ты
супруги Вёлунда,
что не был убийцей
жены моей милой;
другую жену
мою ты знаешь, —
дитя родит она
в доме твоем!
В кузню пойди, —
ты сам ее строил,
кожу с голов
найдешь там кровавую:
головы напрочь
сынам я отрезал
и под меха
ноги их сунул.
Из черепов
чаши я сделал,
вковал в серебро
и Нидуду выслал;
ясных глаз
яхонты светлые
мудрой отправил
супруге Нидуда;
а из зубов
нагрудные пряжки
я изготовил
и Бёдвильд послал их.
Бёдвильд теперь
беременной стала,
ваша дочь,
вами рожденная».
Нидуд сказал:
«Горше слова
сказать не мог ты,
не было б слово
другое больнее!
Кто же, могучий,
тебя одолеет!
Кто же стрелой
пронзить тебя сможет,
когда ты паришь
высоко в небе!»
Вёлунд, смеясь,
поднялся в воздух.
Нидуд в горе
один остался.
Нидуд сказал:
Теперь взлечу я на крыльях… – О крыльях не было речи раньше. Высказывалось предположение, что и здесь речь идет не о крыльях, а о сухожилиях, которые ему подрезали люди Нидуда (см. строфу 17). Вместо «поднялся на воздух» (строка 6 этой же строфы) надо тогда читать «поднялся на ноги». Но тогда остается неясным смысл строф 37 и 38.
Смысл клятвы в том, что ладья, бортом которой Вёлунд клянется, потонет (щит не будет его защищать, конь споткнется под ним, меч поразит его самого), если он нарушит клятву. Ср. «Вторую Песнь о Хельги убийце Хундинга», строфы 31–33, где раскрывается смысл клятвы.
